Юнис мчалась на встречу быстрее ветра. Слова Регулуса ее сильно обеспокоили. Он явно что-то подозревал, и она справедливо полагала, что ее возлюбленному это не понравится. Да и чему тут нравиться? Блэк явно в нее влюблен, а ревнивые мальчики с треснувшими сердцами склонны делать глупости… Это становилось опасно для всех. Юнис могла скрыть от Эвана этот ужасный разговор, могла сделать вид, что ничего не поняла. Дать Блэку распустить нюни и нажаловаться матушке, разорвать этот ненужный ей союз чужими руками и встречаться с кем хочет абсолютно свободно… Мысль была такой соблазнительной, что Юнис едва не решилась молчать, но потом вспомнила, что все вовсе не так радужно. Если Блэк начнет болтать, то и она, и оба ее кавалера будут жить долго и не слишком счастливо вместе. В Азкабане. И, если Мерлину захочется позабавиться, то и в одной камере, чтобы наказать ее их общим презрением и до конца дней лишить покоя. 

Он наверняка уже ждет ее, пунктуальный, как обычно. С той неприятной ссоры их отношения значительно улучшились – по крайней мере, в ее глаза и по сравнению с тем, что было. Сегодня, к примеру, он должен был ждать ее в кафе. Не в центре, а на отшибе города в какой-то арабской полутемной забегаловке, где мужчины бесконечно курили кальяны, покрывая все вокруг сладкой дымкой, а полураздетые девицы лезли к ним на коленки. Не самое приличное место для благородной леди восемнадцати лет, дочери чиновника, но лучше, чем гостиницы с отклеившимися обоями на стенах. Уже шаг.

Еще плохо представляя, что скажет и как объяснит ситуацию, она толкнула дверь с колокольчиками и спустилась на нижний этаж – там не было окон, и именно поэтому время от времени они встречались именно там. Впрочем, не они одни. Юнис оглядела заполненный зальчик и нахмурилась. А на что она надеялась? В выходные уединения не жди. Но причиной недовольства было не только это. Вместо серьезного тревожного разговора она бы предпочла точно так же льнуть к своему мужчине, как другие девушки, не видя никого вокруг… Но выбора не было.

― У меня плохие новости, ― сказала она вместо приветствия, падая на диванчик и роняя голову на ладони. Мысли были одна другой тревожнее. Вдруг Эван решит, что она сама рассказала кому-то об их отношениях? Или, что хуже, подумает, что она сама проболталась Блэку, чтобы его отвадить? И это сейчас, когда она только наладила какое-то подобие нормальных отношений, когда хитростью вытащила для себя привилегии «почти девушки» … Как же это невовремя! Но признаться придется. От этого зависит его будущее, и рисковать им она не имела права. Юнис постаралась собраться. ― Для начала, ты должен знать: я не виновата. Я всегда была осторожна, не писала в дневнике, не говорила подругам…

Ее сбивчивая речь зашла в тупик, и мысли тоже. Она отчаянно искала слабое звено в их цепочке конспирации и тайных посланий, в череде постоянно менявшихся мест свиданий… И не могла найти ничего. Но нагнетать обстановку и устраивать истерику, чего ей так хотелось, было нельзя. Еще отец учил ее, что в любой сложной ситуации нужно рассказать ему все так, как есть, и он решит все проблемы. Сейчас нужно было сделать то же самое, только не с ним.

― Я сегодня виделась с Блэком, ― неохотно призналась она. Всего лишь недавно она убеждала Эвана, что мальчишка для нее ничего не значит, и вдруг бегает к нему на свидания… Представив, как это может выглядеть с его стороны, Юнис поспешила оправдаться: ― Он очень просил, просто завалил меня письмами. Я хотела предупредить тебя, но решила, что лучше сначала узнать, что ему нужно, а уж потом…

Юнис замолчала. Она и пришла с информацией, да только не с той, с которой планировала. Хотя и сделать она ничего не могла, чтобы предотвратить надвигавшуюся беду. Если бы она отказалась от этого свидания, то ничего бы не узнала, не предупредила бы Эвана… Сомнительная польза, но лучше, чем вовсе никакой.

― По-моему, он знает. ― Слова эти дались тяжело. Юнис уставилась на свой ноготок, ковырявший столешницу, старательно пряча взгляд. ― Знает о нас. Ну… Про тебя и меня. Понимаешь?

Юнис отчаянно желала, чтобы он обнял ее, развеял подозрения, сказал, что ей просто показалось, ведь это просто невозможно – они так старательно скрывали ото всех даже самые невинные прогулки! Но что-то подсказывало ей, что этого не случится.

Не везет с невестой? Юнн едва не захотела пихнуть его ногой под столом. Эван, конечно, внес уточнения, но у нее все-таки остались некоторые сомнения, почему он сказал именно это. Слишком еще ребенок… Интересно, а на нее Эван смотрит так же? Вроде и милая зверушка, но слишком еще маленькая, чтобы что-то соображать? Юнис на миг задалась вопросом, как же он делит их на «еще детей» и «уже не детей». Слишком удобная выходила схема: Блэк достаточно взрослый, чтобы сделать то, что сделал, она достаточно взрослая, чтобы помочь им отмазаться, но оба они еще слишком дети, чтобы воспринимать их всерьез. Хитро, но не слишком ли опасно? Юнис считала, что ее Эван слегка недооценивает. Что, если они оба недооценивали этого мальчика – слишком ребенка, чтобы представлять серьезную угрозу?

― Ну да. Я скажу ему, что ты любезно помогаешь мне расстегивать лифчик дважды в неделю, ― нервно хихикнула она, даже не представляя, какое хоть мало-мальски достойное оправдание их общению тут можно придумать. Эван, кажется, упускал из виду множество более логичных вариантов, к кому она могла бы обратиться в случае такой нужды. ― Если не забыл, у меня брат в министерстве. Не говоря уже об отце, об однокурсниках. Да и, боюсь, к нему попала немного более… интересная информация.

Слово «интересная» нельзя было считать полностью уместным в данной ситуации. Юнис помнила вплоть до фраз, что рассказал Блэку-младшему его несносный старший брат, и прекрасно понимала, что спихнуть все на дружеские жесты уже не получится.

― Его брат кое-что видел. Не знаю точно, как именно, но… ― Говорить напрямую стало вдруг как-то неловко. Даже странно, как легко было делать то, о чем шел разговор, и как ужасно стыдно это произносить. Юнн пожевала губу, краснея и озираясь по сторонам. Смешно, но вдруг именно здесь ей стало не все равно, что о ней подумают. И где была эта скромность раньше? Может, она и не попалась бы в эту ловушку, если бы защитный механизм сработал вовремя. Еще раз оглянувшись, она все-таки решилась и заговорила шепотом, прямо ему в ухо, будто признаваясь в чем-то ужасном: ― Он видел, как мы целуемся. Вряд ли такое можно будет списать на жест чисто дружеской помощи.

Смотреть ему в глаза было невыносимо. Снова этот нечитаемый взгляд, снова невозможно понять, что он думает, как реагирует на ситуацию… Юнис бы много отдала, чтобы залезть в его мысли. Или, все-таки, нет? Что-то подсказывало, что, узнай она, о чем на самом деле думает ее возлюбленный, все ее мечты тотчас же обратились бы в пепел. Но одно ей хотелось понять точно: скрывает ли он что-то только потому, что следит за собой и не хочет ранить ее чувства, или есть иная причина.

― Только не молчи, ― попросила она, собравшись с духом. Ее тяготило молчание, непонимание, что теперь делать и как быть. Да и как быть она, в самом-то крайнем случае, знала – собирать вещи из дома, не попадаться на глаза общественности годок-другой, забыть обо всех прежних планах и жить своей жизнью. Юнис могла бы пойти жить к брату или подругам, найти работу, завести щенка… Даже не так уж плохо. Если, конечно, ее не заберут в Азкабан на много лет за дачу ложных показаний в таком жутком деле. Она украдкой посмотрела на Эвана, и ей на миг стало не по себе.

А ведь он помог с убийством той девочки. Юнн толком ее не помнила, да и вспоминать прежде не хотела, но сейчас ее образ отчего-то встал перед глазами. Совершенно невинное с виду создание, прямо как… как… как она сама. Если он способен помочь другому с таким деянием, то на что способен он сам без посторонней помощи?

Да нет, что за глупости. Не стал бы он причинять ей вред. Только не он. У Эвана было столько шансов – они много времени проводили наедине, там, где никто не стал бы искать ее, да и об их знакомстве даже прежде никто не знал. Ни мотива, ни места, ни смысла. Всего одно заклинание или капля яда на пирожное – и проблема исчерпана. Раз уж он этого не сделал – стало быть, она что-то для него значит. Может, он просто сам не знает, что именно? Не может навесить какой-то ярлык на их отношения? Юнис стала медленно успокаиваться. Им всем просто нужно время, чтобы разобраться в себе. Тогда станет проще. Просто немного подождать.

― Только скажи, что не винишь в этом меня, прошу. ― Вот, что на самом деле ее волновало. Юнис пережила бы все, но только не осуждение с его стороны. Пошатнись ее мечта о светлом совместном будущем хоть на мгновение – и пропала бы какая-то прекрасная идея, стали бы бессмысленными все усилия по ее достижению, а ведь именно это наполняло жизнь Юнис каким-то духовным смыслом. ― Скажи, и если хочешь, я сама спущу с лестницы его, чтобы прекратить весь этот ужас.

Вопросы, вопросы, целый шквал вопросов, которые Юнн и сама задавала себе уже несколько часов и не могла найти ответа. И почему она не могла родиться какой-нибудь пастушкой и мирно пасти овечек на английских лугах и мечтать о большой любви? Мерлин, сколько же проблем от таких невинных с виду вещей – поцелуев, объятий, свиданий. Если бы знать раньше… Хотя… Что бы это изменило? Она не стала бы встречаться и влюбляться? Совсем заперлась бы в комнате, не выходила из дома и жила с одними домовиками и мамочкой? Нет, конечно. Но почему-то простые вещи, доступные многим без всяких штрафных санкций, стоили ей целой кучи нервов. Юнис вздохнула и закатила глаза.

― Он сам толком не понял, что слышал, но… смысл примерно такой: его мерзкий братишка видел, как мы целуемся. Шел ливень, так что, видимо, это было недавно. ― Погода начала портиться всего лишь дней десять как, осень не слишком спешила. Может, это был тот поганый вечер неделю назад, когда они чуть не переругались напрочь и в попытках примирения чмокнулись на улице? Юнис поспешила поделиться этим предположением: ― Я думала, может… Тогда, в парке? Ну, ты понимаешь.

Она потерла висок ладошкой, чтобы хоть немного расслабиться и унять головную боль. Вся эта ситуация бурлила в голове бесконечной массой предположений и гипотез, которые она не могла ни опровергнуть, ни чем-то подтвердить. Если бы расспросить Блэка хорошенько… Но какие там расспросы! Только одни обвинения, какие-то детские требования. Ревнивый ребенок, у которого отняли ненужную ему игрушку – не более.

― Он был нервный. Знаешь, трясущиеся руки, синяки под глазами. Уж не знаю, что он хочет делать с информацией, но с виду ему бы сходить в Мунго и проверить нервишки, ― пробурчала она раздраженно, отчего тут же почувствовала себя виноватой. И перед Блэком, которого не совсем заслуженно окрестила про себя умалишенным, и перед Эваном, который явно не ворчания на других мужчин ожидал на свидании. ― Честно сказать, он меня пугает. Его старший брат, конечно, охламон и дуралей, но он…

Юнис задумалась. Как описать свои ощущения? Она толком не знала, но было в этом мальчике что-то иное, потустороннее, чужое. Какая-то неприветливая мрачность. Не как у его матери, миссис Блэк, которая была классически строгой, не как у мрачноватого и задумчивого отца. Какое-то тихое безумие, вырывающееся из берегов постепенно, капля за каплей.

― Не знаю, как объяснить. Нервный, беспокойный. ― Вдруг в голову ей пришла мысль. А что, если это просто последствия того, что он сделал? Все-таки, не всем приходится убивать одноклассниц в его возрасте. Ей в семнадцать приходилось только пить чай и вышивать салфетки. Или она снова путала причину и следствие? Что, если он этого на самом деле хотел и проявил таким образом свою натуру, которую прежде скрывал в тени? Ей стало еще страшнее. ― Мне даже на допросе было спокойнее, чем с ним рядом в кафе. Мерлин, а ведь мама считает его хорошим мальчиком и достойной парой…

Информация явно попала в неправильные руки. Нужно было срочно придумать что-нибудь. Рассказать матери о своих подозрениях, что малыш Блэк – чокнутый? И речи быть не может. Матери подойдет любой, лишь бы с правильной фамилией. К кому еще кинуться? Сейчас Эван казался ей единственным спасением от пучины кошмаров, которая медленно подбиралась к безопасному островку, где она прежде жила.

― Я даже не знаю, чего боюсь больше. Вдруг он теперь и меня прикончит? Когда я уходила, у него был такой болезненный взгляд… ― Юнн вцепилась Эвану в руку, будто прося о какой-нибудь помощи. Глупо. Что он мог сделать? Похитить ее и держать у себя дома в тайне от всех? ― Но он ведь может и рассказать о нас моим родителям. Тогда мы больше не увидимся.

От злости и отчаяния она стукнула кулачком о стол так, что на нем заплясала вазочка с мороженым. Что лучше? Оказаться в могиле, как мисс Макмиллан, или быть навсегда разлученной с любимым? Одно другого не лучше.

― Я не хочу расставаться, не хочу, чтобы нас всех упекли в тюрьму… Но я не вижу никакого выхода, Эван. Что нам делать? ― Голос ее в миг сделался таким трепещущим, что могло показаться, будто она скоро заплачет, но это было вовсе не так. Ее сжирала ярость из-за того, что она была совершенно беспомощна, вынуждена сваливать очередную проблему на своего возлюбленного, для которого так хотела быть отдушиной и светом. ― Прости, что все снова свалилось на тебя, но я просто не знаю, к кому еще бежать.