laurie darmon - rupture
—

Эван улыбнулся, убрал светлую прядь кузины за ушко и после в это же ушко шепнул «Ты такая красивая в свете летнего солнца, ты знаешь?» Романтиком он не был, но с ней почему-то хотелось говорить всякие глупости, лишь бы Цисси улыбнулась и одарила его взглядом ясных и пожалуй несколько холодных голубых глаз. Но разве это важно, если она все равно обнимает его и улыбается столь сладко? А еще он был уверен, что он один знает вкус ее губ — как конфеты, которыми их угощали их родственники по линии Розье из Франции — или как пахнет ее кожа в конце дня, за мгновение до того, как им нужно расставаться. Он не считал, что его влюбленность это плохо, а она не разубеждала его в том, что он единственный.

Им было по шестнадцать и жизнь казалась такой простой, хотя и не понятной. Он считал, что чувство что он испытывает к ней это вершина того, что он когда-либо испытает. Юношеский максимализм застилал разум, а руки кузины были столь нежны и добры к нему, что сердце само собой отдавалось ей день за днем. Лето кончалось, и оно было наполнено солнцем и ее вниманием, что делало лето идеальным. Но разве плохо, что они вновь возвращаются в Хогвартс? Эван в этом проблем не видел.

В день отъезда он помогал ей с ее багажом, готовый услужить Нарциссе во всем — такой внимательный, учтивый, вежливый. Улыбается столь преданно, как никому иному. Лишь бы девушка была с ним, была довольна его компании и продолжала читать ему своим сладким голоском, и пока никто их не видел они могли обниматься будто бы сладкое парочка и он бы раз от раза смог бы урывать ее поцелуи. От чего-то он видел свое будущее решенным — только закончив Хогвартс, он сделает ей предложение. Идеально, нет? И кого вообще волнует, что они кузены? Покажите мне пальцем, в какой семье такого еще не бывало.

— Поедем сегодня в купе без Андромеды? — Едва заметно он взял ее за пальчики, привлекая к себе, пока никто не видит или же столь сильно занят собой, что на детей уже и нет времени. Он наклонился, ведь Нарцисса почти не выросла за лето, как вытянулся Эван. Улыбнулся и глаза его распахнулись, засветились преданностью и обожанием. — Хочешь, я могу купить тебе тех конфет, что ты любишь… ну помнишь, по моему они только в Хогвартс-экспресс и продаются.

Он был готов дать ей все что угодно, потратить последние галеоны на ее желания. Вот так вот просто и нет никаких мыслей оставить что-либо себе, нет ему это не нужно. Зато он знает, как любит Цисси красивые вещи. Как жаль, что его семья не может позволить себе все то, о чем мечтает златовласая Блэк. Юноша прикусил губу, чтобы не поцеловать ее на глазах всей семьи и отстранился.

Когда уже Хогвартс- экспресс набирал скорость, вырываясь из городских пейзажей в большой и свободный мир, а их купе было предоставлено лишь им двоим, Эван вновь взял кузину за руку и прижался к ней ближе. Близость Цисси одурманивала, так странно за это лето они стали на много ближе, хотя казалось бы куда еще ближе — ведь они были вместе буквально с рождения, именно с ней Эван проводил больше всего времени. Они в конце то концов были семьей, куда больше чем Эван с Андромедой или же Беллатрисой.

Юноша хотел поцеловать ее, уже наклонился прикрывая светлые ресницы, но в этот момент в коридоре послышался шум и спустя пару мгновений кто-то заглянул в купе. Эван отстранился. Это был новоявленный староста школы — Люциус Малфой. И не ясно еще было, что блистало ярче, его новый значок старосты или самодовольная ухмылка на лице. Лицо Эвана сморщилось, отображая явное недовольство, что их потревожили, но при этом молодой человек ничего не сказал.